Галерея Triangle рада представить первую в России персональную выставку "Memoria" молодого белорусского художника Андрея Анро ( род. 1987, Сморгонь, БССР Живёт и работает в Сморгони, Беларусь.)

Бывает так, что на горизонте мелькнут журавли, слабый ветер донесет их жалобный крик, а через минуту, с какой жадностью ни вглядывайся в синюю даль, не увидишь ни точки, не услышишь ни звука, — так точно люди с их лицами и речами мелькают в жизни и утопают в нашем прошлом, не оставляя ничего больше, кроме ничтожных следов памяти.

Антон Чехов.

Память, в особенности свойственное ей качество размывать границы реального – ключ к пониманию работ Андрея Анро. Очевидно, каждый акт воспоминания, даже если это касается коллективной памяти, не может быть столь же ярок, сколь настоящее, которое может быть точно отображено лишь фото- и видео технологиями. По сути дела, против неточностей в воспоминаниях людей и событий прошлого работает только фотография, традиционно считающаяся самым эффективным средством, которое помогает нам «поддерживать жизнь прошлого».

Профессиональный фотограф Андрей Анро пришел к живописи в тот момент, когда ощутил усталость от предсказуемости «вымеренного кадра» фотографии. Он стал писать тогда, когда почувствовал ограниченность отношений «один к одному» между очевидностью, напечатанной на фотобумаге, и реальным миром. Фотография всегда является нечто большим, чем просто знаком присутствия фотографируемого объекта перед объективом камеры. Она относится, скорее, к сообществу символов, чем знаков. И поэтому Анро не отвергает фотографию как неадекватное средство выражения своего художественного видения. С другой стороны, это и является его стартовой позицией в качестве живописца: фотодокумент становится порталом в серую зону, в которой обитает человеческая душа.

Первую экспедицию в эту серую зону художник осуществил в своей серии работ «Lost». На своих холстах Анро изобразил людей, которые бесследно исчезли. В основном, они являются выразительной транспозицией фотографий (типа Mugshots), найденных на различных сетевых ресурсах, связанных с очевидной человеческой драмой исчезнувшей личности, рассказанной тоном , который варьируются от асептического факта в полицейском отчете до сверхэмоционального детективоподобного рассказа в газетной статье. У появившихся теперь на холсте лиц, соматические особенности теряют свою " фотографический " точность. Кисть Анро размывает детали человеческого лица , тем самым оживляя драму , которую смакуют СМИ, часто со такой степенью цинизма , который уже выходит за пределы человеческой эмпатии.

Против собственной воли эти люди попадаются в тревожный парадокс: когда кто-то исчезает бесследно из реальности, он (или она) тут же появляется в цирковом мире масс-медиа. Растиражированные по всему свету, их лица теперь принадлежат новостным репортажам, которые капитализируют драму для привлечения внимания зрителей и читателей. Так или иначе, автор не проявляет интереса к обличению стервятнического поведения средств массовой информации. Он фокусируется, скорее, на человеческой сторону драмы, на состоянии потерянности в мире. Лицо здесь больше не является точным эквивалентом изображения, которое пресса или полиция используют для подпитывания всеобщего интереса. Мы оказываемся в области такого умонастроения, в котором исчезнувший человек находит себя, а не в том, как пропавший без вести выглядел ранее (пока он не исчез) перед фото- или видеокамерой .

Это утверждение может казаться резким, но – эти люди уже больше не того пола, национальности и социальной принадлежности, что имели до индецента. Они отныне «граждане мира», обитатели «глобальной деревни» мировой компьютерной сети. В "Атласе" (под-серии «Lost») художник помещает "озверелое" лицо пропавшего человека на фоне географической карты того места, где в последний раз он/она была замечена. Нужно повторить, что регионы здесь самые разные. Здесь художник, используя такие базовые материалы, как бумага и картон, добавляет к лицу объем, чтобы придать тактильности расстоянию между фактической реальностью картографии, уникальной и неповторимой, и вневременного и внепространственного духовного состояния человека, который исчез не только с карты на заднем плане, но и из самой реальности. Более того, эти исчезнувшие персонажи напоминают о том, как устроены человеческие отношения. Даже если мы не были знакомы с ними лично, эти люди похожи на тех, кто когда-то был нам близок. Кто-то, кто ныне потерян в вакууме памяти, может быть физически живым, но при том таким же исчезнувшим для нас - как говорит нам художник, люди «знают друг о друге, но не живут друг для друга».

В некоторой степени, в соответствии с похожими линиями отношений между советским прошлым и пост-советским настоящим, пролегающими на территории, более шестидесяти лет скрытым от запада за железным занавесом. Советское прошлое все еще присутствует в повседневной жизни людей, живущих в этом месте, в имени ли площади или памятника на этой площади, в выражении ли разговорного языка, в типе ли поведения. Другими словами, советские и пост-советские люди знают друг друга, но не живут друг для друга. Серия «Новый мир» тщательно документирует жуткое – знакомое, но пугающе странное – присутствие советского прошлого в сегодняшней жизни.

«Подложкой», на которой оживают персонажи Анро, являются страницы одноименного ежемесячного литературного журнала, выходящего в Москве с 1925 года. Символ «советскости» – причем в довольно либеральной форме, особенно в период горбачевской перестройки 1980-х годов – страницы этого журнала являются эхом далекой утопии, которая каким-то образом выжила на руинах распавшегося Советского Союза. Опять же, человеческие существа, изображенные на этих страницах, столь же реальны, как на фотографиях, из которых они были взяты. Они созданы из ностальгии, а также из несовпадений, которые постсоветские люди обретают в процессе адаптации к «новому миру» сегодня. В заключение следует отметить, что искусство Андрея Анро никогда не боится представлять грубости человеческого поведения, часто, – результата политических репрессий, истязаний, телесного насилия. Для художника конечной функцией произведения искусства является задача следовать непростой миссии разрушения радужную стереотипа приукрашивания действительности и создавать неизбежную экзистенциальную размытость при формировании той серой зоны между "фотографической" картиной мира, в котором мы живем, и его наиболее правдивым пониманием.

Антонио Джеуза